И снова творческие встречи в Тюменском доме ремёсел!
Сегодня у нас в гостях Мария Фёдоровна Чулкова (1949 г. рождения) – бывший инженер-технолог Тобольской ковровой фабрики.
Вот что она вспомнила для нас: «В марте 1998 года закрыли ковровую фабрику. Сказали нам, что это временно, на 1-2 месяца, а оказалось навсегда…»
Да, сидя за столом, слушая рассказы Марии Федоровны о жизни фабрики, так любимого мной коврового промысла, разные эмоции всплывали - и обида за то, что не сохранили достояние, и гордость за умелые руки наших мастериц, и профессиональный азарт – а я вот так смогу? Перед нами прошла целая жизнь… Жизнь, наполненная шумом машин для резки жичек, стопками технологических карт в шкафу, тяжестью свёрнутых в рулон ковров на плечах, ароматом овечьей шерсти из Дербента и яркими цветами роз, маков, множеством оттенков картины утра в сосновом лесу…
«Пряжу привозили из Дербента некрашеную. Её перематывали в пасмы и красили в большом красильном аппарате, который купили в 80-м году.В Бердюжье тоже был ковровый цех от Ишимской фабрики – я приезжала туда для обмена опытом. Обменивались опытом и на семинарах и конкурсах. В 1976 году в Омске был семинар по ковроткачеству, организованный московским НИИХП, так на него приезжали ткачи со всей страны, даже из Армении. И конкурсы были. Меня поразило, что на конкурсе ковровщиц в Москве в конце 50 или начале 60-х годов победила ковровщица из Ишима – она смогла различить почти 40 оттенков зелёного цвета! Вот какая мастерица была! Я-то всего 17 могу…
В 1976 году, как передовики производства, мы ездили в Польшу. В Москву ездила по 2-3 раза в год, а в августе могла прожить там целый месяц: художественно-экспертная комиссия в НИИХП аттестовала ковры на соответствие изделиям НХП, сама проходила аттестацию как технолог, и аттестовала фабрику. За одну поездку мы возили в Москву по 10-11 ковров, размером по 2-3 метра. Возили сами работницы на поезде, водитель фабрики на Москвиче подвозил ковры на перрон, мы их затаскивали в вагон, укладывали на верхнюю полку, а по прибытии в Москву – брали такси, ехали в институт. Обычно мы ездили по 2-3 человека. В Москву всегда везли с собой огромную кипу сопроводительных бумаг и подарки, чтобы быстрее решать возникающие вопросы: шоколадки, окрашенную пряжу и нашу сибирскую вяленую рыбу. Если в каком-то документе обнаруживали ошибку – приходилось просить рабочее место с печатной машинкой и исправлять ошибки в документах.
В конце 80-х годов предприятие было в зените своего развития, тогда на фабрике работало более 300 человек: ткачи по коврам, ткачи по безворсовым дорожкам, человек 30 занимались перемоткой, крашением и нарезкой шерсти, и при фабрике было 3 художника-оформителя. Специального художественного образования по коврам у них не было, занимались всем, что было нужно: и плакаты писали, и рисунки ковров создавали. Были и помощники у художника — мастера, технологи, ткачихи. Копировщицы размножали рисунки, переносили их на бумагу-миллиметровку, у которой клетка была 2х2 мм. Копировщицы рисунков работали на дому. Потом наклеивали рисунок на фанеру и передавали ткачам в работу. Для составления нового ковра технологи и художник бывало садились на пол, брали кусочки технологических карт и складывали новый ковёр – центр от одного, кайму от другого.
Тобольские ковры, на мой взгляд, отличались от ковров Тюменской или Ишимской фабрики – цветом. Ярче были тобольские… Возможно, краски были ярче из-за нашей воды. Сюжеты были те же самые, но я не хвастаюсь, а наши ковры всё равно были красивее!
В одно время пришла мода на ковры со зверями, цаплями, оленями. Охотничья тема была модной в 70-80-е годы. Брали сюжеты из сказок, с картин художников. Эти ковры, конечно, на аттестацию в Москву не возили – они бы не прошли на художественно- экспертном совете, как предметы НХП. Эскизы бывало привозили специалисты от НИИХП, им тоже нужно было свои ковры внедрять, как-то привезли рисунок с северными орнаментами…
Исторически в Тобольске существовала артель с 1949 г. Позднее разделили швей и ковровщиц, выделили промкомбинат. На Промкомбинате шили «кожанки». Кожу для них в Тобольске и выделывали – свиную, коровью, овчину…
«Тобольская ковровая фабрика», как отдельное предприятие, зазвучала с 1969 г. А к концу 1979 года мы вышли на самый большой выпуск ковровой продукции – 1 000 000 рублей. А потом начался спад. Чтобы продать свою продукцию, ездили мы с коврами по всем возможным ярмаркам, продавали часть продукции, заключали договора на поставку. Ткали и продавали не только ковры, но и шерстяные дорожки, выработанные на 4 ремизках. Сначала ткали шириной 70 см, как ширина станка позволяла, позже - шириной 1 метр. Их ткали из шерсти и полушерсти, ярким крупным ромбическим рисунком, шашками, с каймой и просто полосками. Полушерсть окрашивалась ярче, чем шерсть. Плотность у таких дорожек была – 15 прокидок на 10 см. Норма выработки в день у ткачих дорожек была 10-11 метров. Иногда ткачиха не замечала изменения оттенка утка, получался брак, и тогда половик приходилось резать. А без брака половик получался огромным рулоном больше десятка метров.
Вообще на фабрике вырабатывали ковры разного размера в зависимости от станков: сначала 1,10х1,80 (1,90) м.; затем 1,40х2 м.; а потом ткали и 1,80х2,80 (3) м. Были и сувенирные маленькие коврики — с двуглавым орлом, с героями сказок. Известный картинный ковёр нашей фабрики – «Утро в сосновом лесу» по мотивам картины Шишкина. Этот рисунок для ковра составила Вера Мартынова. Он был размеров 1,10х1,90 м. Особенность первых ковров с мишками – большое количество оттенков зелёного и коричневого, их было до 40. Позже количество оттенков сократили, упростили…
Станки на фабрике были разные: ручные ковровые - горизонтальные и вертикальные, СТБ (станок ткацкий бесчелночный) для дорожек, куфто-мотальная машина, на которой перематывали шерсть из бобин Тюменского КСК в 6 или 8 сложений. Шерсть из Дербента под номером 3 шла в работу в одну нитку. Её перематывали в пасмы, запаривали, чтобы ушла смазка и краска при крашении равномерно распределялась. Была также огромная стригальная машина для стрижки ковров.
В 80х годах, когда спрос на ковры упал, на фабрике работал вязальный цех – вязали всё, даже костюмы. Пряжу для вязания брали с Тюменского КСК. Сначала в цехе были простые отечественные вязальные машины, на которых мы вязали детские колготки. Потом оборудовали японскими вязальными машинами и я в последнее время была мастером вязального цеха. К 1998 году на всей фабрике нас осталось человек 5 …
Был и надомный цех – в котором выдавали и принимали работу мастериц, мастерицы дома вязали варежки, носки, чулки с орнаментами. Орнаменты для изделий, размерные сетки и колючую овечью окрашенную дербентскую шерсть давали надомницам. Красили-то мы ее сами. Красители закрепляли солью и уксусом: уксус для закрепления цвета, а соль – для равномерного окрашивания шерсти.
На Тобольской ковровой фабрике велась профориентационная работа, проходили практику старшеклассницы, водили детей из школ на экскурсии. Я сама разрабатывала программу практики и даже экзамен девчонки сдавали мне!
А сегодня о славном прошлом осталась лишь память. В Тобольских храмах иногда вижу наши ковры – кто-то из прихожан приносил их в дар церкви. Раскинут ковёр на полу – а у меня сердце радуется: наш, тобольский!»
Статья подготовлена Козловской О.Л. и Денисовой Н.Ю. — записана со слов Чулковой М.Ф. в октябре 2020 г. (АНО ТО «Дом ремёсел»)
